Родилась Альбина Алексеевна 11 июля 1938 года в Краснопресненском районе города Ярославля.

 Отец Морев Алексей Николаевич, мама Морева Антонина Михайловна. Во время войны жили в военном поселке, который строил ее отец с солдатами, как летние домики для семей офицеров. Домики были рассчитаны на 2 семьи. Вскоре должны были дать семьям военных квартиры, но началась война. Альбина Алексеевна вспоминает: «Я помню это страшное время до мелочей. Папу сразу забрали на фронт.

Мама осталась без работы. Жили очень бедно. Позднее мама пошла работать на прядильно-ткацкий комбинат «Красный перекоп». Уходила в 6 часов утра и приходила в 23.00.

        Мы с братом оставались одни. Комната была всего 14 кв. метров и очень холодная. Мама зимой с утра надевала нам взрослые валенки, которые были все с дырками, набивала  их газетами, затем пальто и на голову повязывала шерстяные большие платки.

Утром кормила скудным завтраком и оставляла нам на целый день по солдатской кружке кипяченой воды и по маленькому кусочку черного хлеба. Мы мерзли и сидели до вечера голодные. Вечером мама приходила сразу топила печку. Дрова покупали на рынке. Они были осиновые, плохо горели, только тлели. И не дождавшись тепла, сняв пальто и валенки, ложились и засыпали. Мы жили в полуподвальном помещении, поэтому окна были очень низко, и они выходили на дорогу, по которой днем шли солдаты с винтовками. Солдаты отрабатывали навыки стрельбы. Сначала стоя, потом на коленях и нам детям казалось, что они целятся в наши окна, было очень страшно. Мы плакали и думали, что вот-вот начнут стрелять.

В поселке появились часовые, которые ходили с  ружьям наперевес.

Стояли часовые по обе стороны у входа в поселок, чужих  не пропускали.

В это же время начали рыть окопы. Они были большие длинные и темные внутри. На полу были доски и вода. Рядом с нашим поселком располагалось зенитно-ракетное училище. Оттуда очень часто стреляли зенитки. Были частые тревоги. Как только начинала выть сирена, мы бежали с мамой в окоп. Дверь нашей квартиры была рядом со входом вы окоп. В окопе было холодно, темно и сыро.

Однажды завыла сирена, и мы побежали бегом в окоп, а с нами рядом бежала соседка с маленькой дочкой. И вдруг она вспомнила, что забыла взять из дома бутылочку с молочком для крохи. Она отдала девочку моей маме и побежала в квартиру. Долго ее не было. А когда был отбой воздушной тревоги и все возвращались домой, тетю Настю увидели, придавленной бревном. Оказывается, когда она бежала за молочком, на соседней улице разбомбило дом и тяжелое бревно придавило ее.

       Тревоги были очень часто. Только прибежишь домой и снова тревога, и снова в окоп. Немцы бомбили Ярославские заводы: «Красный перекоп», шинный , моторный заводы, так же мосты через Волгу, кадетский корпус и другие крупные объекты города.

   Наши зенитки стреляли по немецким самолетам, которые летали на очень малой высоте.

        Мы очень голодали. Мама ездила на поезде в деревню, чтобы достать хоть какой-нибудь еды.

            В поселке было 2 помойки, и мы с братом бегали туда зимой за картофельными очистками. Наберем очисток и радостные бежим домой.

Мама мыла очистки, прокручивала их на мясорубке и пекла нам оладьи.

Оладьи были кружевные, красивые, и даже вкусные. Но даже очистки нам доставались не всегда. Часто мы сидели голодными. Позже стали выдавать карточки маме на работе. И мы с братом ходили с карточками за черным хлебом. Иногда ждали хлеба целый день, и часто было так, что кто-то пересчитает, нас ставят снова в конец очереди.

Иногда мама мазала черный хлеб растительным маслом, и мы шли с этим кусочком на улицу. Такой этот хлеб для нас был вкусный. Дворовые ребята  увидят, просят, чтобы дали мы им хоть кусочек. Давали иногда.

       Игрушек в ту пору у нас не было. Если находили битую посуду, какой-то черепок от тарелочки,  сколько было радости. Кукла была одна и та у соседской девочки. Ей сшила куклу её тетя портниха. Мы просили, чтобы дала нам хотя бы подержать. Девочка ее берегла и редко нам давала ее в руки.

На лето нас отправляли в деревню. Но там тоже было голодно. Часто вечерами собирались на краю леса и всматривались вдаль и если появлялось огромное зарево, все плакали и кричали: « Ярославль горит!». Слышали страшный грохот от бомбежек и тоже плакали, ведь там были наши мамы.

В деревне  убирали рожь, пшеницу, а дети ходили по полю и собирали оставшиеся колоски и зернышки и сдавали, а если кто из детей утаивал, того подвергали штрафу.

Приехали домой и снова голод. Зимой мы больше гуляли на улице. Катались на пруду на санках,  и тогда меньше думалось о еде.

Этот пруд представлял собой большую воронку от бомбы, которую сбросил немецкий самолет и попал, как раз в центр нашего поселка. Однажды,  накатавшись вдоволь на санках, все ребята ушли домой, а я осталась  ждать маму с работы. Легла на санки, покатилась с горки и очутилась в проруби. Санки ушли под воду, и я вместе с санками оказалась в ледяной воде, на льду оставалась только голова и руки. Я заплакала. Меня заметил сосед, который шел с работы, он подбежал к проруби и вытащил меня. Валенки и санки остались подо льдом. Дядя Игорь взял меня на руки и отнес домой. Мама, пришедшая раньше с работы, увидев меня, быстро начала растирать мое тело и закутывать в теплые одежды. Что интересно, я даже не заболела.

Во время войны от папы приходили письма-треугольники. Мы все радовались.

Однажды в нашу дверь постучал военный, а двери тогда никто не запирал, вошел и дал маме бумагу. Она, прочитав, заплакала. Мы тоже с братом начали плакать. Это была похоронка.

Но вскоре  оказалось, что папа был жив. Итак, нам во время войны приносили  похоронки дважды и оба раза - ошибочные. Папу контузило, но он выжил. Вспоминая то страшное время, всегда думаю о том, что в то время люди были добрыми, не было зла, каждый старался помочь друг другу, чем мог.

        Альбина Алексеевна приехала в наш поселок более 10 лет назад. Она сейчас живет с семьей внука Андрея. У Альбины Алексеевны взрослые сын и дочь. Альбина Алексеевна человек мягкий, добрый, отзывчивый. С ней всегда приятно общаться.